АНТОН ЛЕБЕДЕВ
|
|
|
-Я –
Никто, – ответил неопределенный глухой голос. Говорили шепотом, но шепот этот
звучал довольно громко. -Что
ты тут делаешь? -Где,
тут? – вопросом на вопрос ответил голос, совершенно не меняя интонации. -Ну, тут,
- я не знал, что ответить. -Здесь
нет никакогоТут, - совершенно спокойно ответил
голос, - есть толькоТам,
но где оно никто не знает. -Так
вас тут много? – обрадовался я. -Где,
Тут? -Ну, в
смысле, там, - я сново не знал, что ответить. -Не
знаю. Может много, а может и больше. Непонятно откуда свалилось что-то ушастое.
Оно отдаленно напоминало кошку, но хвост был короче, шерсти не было вовсе, а
кожа была розовая. Я посмотрел наверх, нет, наверное, вниз, потому что упало
это именно снизу, а не сверху, хотя это вопрос спорный. Как следует подумать над ним я так и не успел. Розовый не
двигался и продолжал сидеть в той позе, в которой приземлился, (хотя
в данной ситуации этот термин неуместен). -Послушайте,
- обратился я к нему, - вы были там? -Когда
я был Там, это было Тут, но теперь, когда я Здесь,
Тут стало Там, появилось Здесь, а Тут исчезло. -И
много вас там было? -Да,
меня там было много. -Вы
мотыги продаете? – ни с того ни с сего спросил я. Розовый
совершенно пустым взглядом посмотрел на меня. Мне показалось, что его глаза –
это маленькие сосуды, наполненные жидкостью, а зрачки свободно плавают в этих
безвоздушных пространствах совершенно асимметрично. Я понял, что и в голове
его сейчас происходит то же самое, и дожидаться ответа бессмысленно. Ушастик дернулся, словно пытаясь
что-то сказать, но не решился, выпустил воздух и вдруг заплакал. Я и не
предполагал, что он примет мой вопрос так близко к сердцу. Бедное существо
продолжало лить слезы и судорожно всхлипывать. Я даже не пытался его успокоить:
слезы текут из глаз, а его глаза маленькие и вода в них скоро закончится. Да,
но ведь если вода закончится, то зрачкам будет негде плавать, они упадут на
дно глазных яблок, и бедняга ослепнет. Я погладил розового ушастика по голове, и он перестал лить слезы, но
всхлипывания его стали еще более устрашающими. Он вытянул руку, ухватился за
ничего и, не подтянув к себе ничего, высморкался в
никуда. Когда ничего было уже без надобности, он разжал ладони, и ничего со
свистом исчезло в никуда. Где же это никуда? Этого я
так и не узнал. Жаль, а так хотелось. Ушастик уже
почти совсем успокоился. Он сидел и бормотал что-то себе под нос, перебирая
пальцами. Где-то далеко раздалась едва слышная музыка. Кто-то пытался сыграть
на гитаре “Yesterday”. Этот кто-то все время играл в одном и том же месте не
тот аккорд. Розовый поморщился. Кто-то попробовал снова, но опять
неправильно. Розовый наконец встал, сунул руки в
карманы, опустил голову и начал ходить взад-вперед. Кто-то упорно продолжал
врать. Ушастик начал нервно искать в карманах.
Поиски продолжались недолго и, когда они закончились, розовый
достал из кармана дырку величиной с хорошее спелое яблоко. Он взял дырку
двумя руками и начал ее растягивать во все стороны. Спелое яблоко перешло в
переспелое, затем стало дыней, затем арбузом и … Ух!…
Запыхался бедняга. -И так
сойдет, - обиженным голосом произнес Розовый, Словно кто-то доказывал ему обратное. Я очень удивился. -Скажите,
а… -Тсссс, тсссс, - почти плача
закричал коротыш. К этому времени дырка приняла значительные
размеры. Розовый бросил ее и она повисла в воздухе
на высоте примерно одного метра. Два уха вздрогнули, взлетели и провалились в
дыру. Музыка затихла. Послышались голоса. Ушастик спорил с кем-то. Через некоторое время, когда
голоса зазвучали громче, я разобрал, что этот кто-то – ни кто иной, как сам
Никто. Дырка продолжала висеть в воздухе. Она
была совершенно черная, на ней не отражался свет и
тени от нее тоже не было. Дыра была плоская и одинаковая с обеих сторон. Я
подошел поближе и снизу просунул в дырку руку. Рука свободно прошла через
нее, но с обратной стороны ее не было видно. Тогда я просунул в дырку голову.
«Интересно, - подумал я, - голову я просовывал снизу, а сейчас смотрю с
потолка». Голова моя оказалась в комнате средней величины. Комната была
оклеена обоями, по качеству напоминавшими туалетную бумагу низшего сорта. В
некоторых местах обои были содраны, и виднелись куски газет. Я разглядел одну
из них. Это были «Аргументы и факты» за 1973 год. Говорилось о каких-то
коровах. Комната имела четыре с половиной угла. В ней ничего не было кроме
моей головы и шахматной доски. Время от времени шахматы сами собой двигались,
двигались симметрично и очень медленно. -Скукатища, – подумал я и высунул голову. Снова послышались голоса. Я разбежался и
прыгнул в дырку. Летел я всего несколько секунд и приземлился на потолок,
откуда благополучно свалился по истечении некоторого времени. Комната была
небольшая. Все стены, потолок и пол были прозрачные. Комната спокойно висела
в воздухе над голубыми водами какого-то моря. Мебели в комнатушке не было,
поэтому Розовый сидел прямо на стене. Недалеко от
него в воздухе плавала гитара. Она была очень старая (во всяком случае,
выглядела она именно так). Со всех сторон она была исписана автографами. Кому
они принадлежат я так и не разобрал. - Где
это мы висим? – спросил я. Коротыш спрыгнул со стены на пол. Он
засучил рукав правой руки и засунул ее глубоко в карман. Порывшись немного,
он высунул руку и разжал кулак. На его ладони лежала небольшая кучка светло
коричневых хлопьев. Розовый пощупал массу пальцем и
понюхал. -Что
это, каша что ли? – пробормотал он и, стряхнув с ладони не очень приятную на
вид кучку, снова сунул руку в карман. Рылся, рылся, наконец, вывернул карман
наизнанку, и из него выпала целая куча всякого хлама -Так,
так, – шептал Ушастик, – где же это? Он
сунул руку во второй карман и его тоже вывернул. Из него выпал капустный
лист. -Ну и
ну, – Розовый почесал за ухом, - нет, вы только посмотрите на это! Капустный
лист. В моем кармане! Чудеса! Чудеса? Чудеса, чудеса. Обычный лист обычной
капусты. Вы вдумайтесь: ни цветной, ни морской, ни какой другой. Бр-р-р! Да, именно бр-р-р. Капуста есть,… каша есть,…болт, лампочка (100 Вт), кремень (инв.
№ 6012002), металлическая пластина от механического замка, изготовленного в
1876 г. по заказу одного влиятельного человека, открываемый с помощью комбинации из 9
цифр (такой замок был установлен на железной дверце сейфа, в котором
хранилась огромная куча денег. Все дело в том, что этот человек
изобрел уникальную в своем роде мотыгу. К сожалению
до наших дней не один экземпляр не сохранился, т.к. мотыги были настолько
хороши и удобны, что люди, заполучившие их в свои руки, работали сутками
напролет, совершенно не тратя сил и получая огромное удовольствие. Но
человеческий организм нуждается в сне, и они
засыпали прямо на ходу, облокотясь на мотыгу. Для
облегчения труда эти мотыги были сделаны из более легкого материала и очень
хрупкого. Как известно, хрупкость – это свойство материалов разрушаться при
небольшой деформации, под действием напряжений, средний уровень которых ниже
предела текучести. В итоге мотыги были уничтожены. Конечно человек, который
изобрел эту уникальную вещь, мог бы снова сделать такие мотыги, но именно в
это время с ним случилось несчастье. Он шел по улице, и у него развязался
шнурок на ботинке. Ученый присел на корточки, чтобы исправить этот
недостаток. Сделал он это прямо посреди дороги, по которой ехала машина.
Водитель сумел вывернуть руль и объехать сидящего на корточках человека,
завязывающего шнурки прямо на проезжей части, но врезался в столб. Столб не
выдержал такого удара и упал прямо на хвост проходившей мимо кошке. Кошка
взвыла и кинулась на лежащую неподалеку собаку. Собака завизжала как резаная,
и со всех ног побежала в первый попавшийся дом. Хозяин дома, бывалый дед
Макар подумал, что началась война, достал берданку и начал палить в воздух.
Живущий в соседнем доме дед Кузьмич, тоже не раз бывавший в бою, достал
из-под кровати пулемет и начал отстреливаться. Стрелял он уже не так метко,
как прежде и попал не в деда Макара, а в водопроводную трубу. Ледяная вода
полилась прямо на ученого. В результате он застудил оба уха и оглох. Ученый
не мог пережить разлуки с любимым звуком работающей мотыги и утопил свою совесть
в зеленом вине. Спившись окончательно он сошел с ума и провел оставшиеся часы
в психиатрической больнице), электронно-вычислительная машина «Восток», -
продолжал Ушастик, - а ее… ее
нет! Он пододвинул к себе дырку, которая
продолжала лежать на полу, и стал сгребать в нее весь этот хлам. -Я бы
меньше удивился, если бы это был диван или чемодан, картина, корзина,
картонка … мотыга. -Мотыга,
- повторил я, и эхо повторило за мной несколько раз, - мотыга, мотыга… У меня потемнело в глазах…
Январь 2002 года.
|
